Три месяца во Львове.
Три продуктивных месяца.
Таких объемов позитивных изменений в такие сжатые сроки со мной не было давно. А может даже никогда. В этом есть немного чуда, и много работы. Работы, которая не только сейчас, но и раньше; сейчас она просто дошла до той приятной стадии, когда видны результаты.
Мне стоило писать какие-то заметки все это время. Охватить теперь в одном тексте все, что мне есть сказать, абсолютно невозможно.
К тому, чтобы начать писать то, что я пишу сейчас, меня подтолкнул пост в фб о поддержке. В нем нет ничего нового. И в том, что обещан, вряд ли будет. Но именно о поддержке и эмпатии мои последние открытия.
Для меня всегда было две крайности: или полная эмпатия с последующим погружением в бездны отчаяния, беспомощности и безысходности, или отстранение, блок, дистанцирование и, в результате, ад одиночества. И эти крайности были стадиями одного цикла, потому что постоянно находиться ни в одной из них невозможно. Мой сознательный выбор всегда был за первой, но, дойдя в ней до истощения, я бессознательно и непроизвольно переходила во вторую. Можно только порадоваться, что в отстранении мне тем не менее всегда удавалось избежать обесценивания. Это архиважно потому, что таким образом стадия отстранения не нанесла того непоправимого ущерба ни мне, ни моим отношениям с кем-либо, какой могла бы нанести, если бы в этом компоте еще и обесценивание варилось.
Жизнь в условиях изоляции и непосредственной безвыходной эмоциональной близости с несколькими своими, но переживающими каждая собственные сложности людьми поставила проблему этих двух крайностей очень остро. Это условия, в которых становится очевидно, что нельзя каждый раз впадать в отчаяние, когда близким плохо, – после некоторого количества итераций концентрация побочных эффектов превышает любые предельно допустимые значения. И дурно всем.
Обнаружить и назвать проблему – это, конечно, важно. Но что, черт побери, с ней делать, понятней за все полгода мне лично так и не стало. "Не позволять чьим-то эмоция так кардинально влиять" – вообще не ответ, и ни на йоту не подвинуло меня к улучшению ситуации.
А что подвинуло, я даже не знаю (подвинули благоприятные обстоятельства... что бы это ни значило).
Но факт в том, что эмпатия без элементов самоубийства существует. Первая задача – отделять свои эмоции от эмоций Другого: вот тут – я, а вот здесь – Другой (с этой частью у меня прямо серьезные проблемы всегда были, я это даже с детства отчетливо помню). И, да, это нормально – чувствовать, что чувствует Другой, и в довесок – уже свою реакцию на эти чувства (я чувствую твою грусть и мне грустно потому, что тебе грустно, – это два разных отдельных, хотя и одновременных, зачастую, переживания), но – правило это давно известно в другой сфере – не смешивать! Вторая задача – не добавлять к этому всему еще и львиную долю бессилия. И это тоже сложная вещь. Я всегда говорила, что я ненавижу бессилие. Это чувство тянет на дно стремительно и беспощадно, и неизбежно возникает, когда ближнему плохо, а ты, такой безрукий, ничего не можешь сделать. И оно куда разрушительнее прочих компонентов. Я не знаю, можно ли уйти от него каким-либо еще способом, но мой вариант пришел через понимание и принятие того факта, что иногда нельзя ничего сделать, можно только быть – но это уже не ничего! Иногда это про "быть рядом", но не всегда. Конечно, "быть рядом" понятнее и нагляднее, но если попытаться мысленно опустить "рядом", и почувствовать, что осталось, то можно немного понять, о чем я. Я есть – это важно, и это много, на самом деле.* Звучит просто...
Простое – самое сложное. Но я учусь.
---------------------------------
*после этого предложения появилась мысль, что этот способ плохо совместим с проблемами с самооценкой
Три продуктивных месяца.
Таких объемов позитивных изменений в такие сжатые сроки со мной не было давно. А может даже никогда. В этом есть немного чуда, и много работы. Работы, которая не только сейчас, но и раньше; сейчас она просто дошла до той приятной стадии, когда видны результаты.
Мне стоило писать какие-то заметки все это время. Охватить теперь в одном тексте все, что мне есть сказать, абсолютно невозможно.
К тому, чтобы начать писать то, что я пишу сейчас, меня подтолкнул пост в фб о поддержке. В нем нет ничего нового. И в том, что обещан, вряд ли будет. Но именно о поддержке и эмпатии мои последние открытия.
Для меня всегда было две крайности: или полная эмпатия с последующим погружением в бездны отчаяния, беспомощности и безысходности, или отстранение, блок, дистанцирование и, в результате, ад одиночества. И эти крайности были стадиями одного цикла, потому что постоянно находиться ни в одной из них невозможно. Мой сознательный выбор всегда был за первой, но, дойдя в ней до истощения, я бессознательно и непроизвольно переходила во вторую. Можно только порадоваться, что в отстранении мне тем не менее всегда удавалось избежать обесценивания. Это архиважно потому, что таким образом стадия отстранения не нанесла того непоправимого ущерба ни мне, ни моим отношениям с кем-либо, какой могла бы нанести, если бы в этом компоте еще и обесценивание варилось.
Жизнь в условиях изоляции и непосредственной безвыходной эмоциональной близости с несколькими своими, но переживающими каждая собственные сложности людьми поставила проблему этих двух крайностей очень остро. Это условия, в которых становится очевидно, что нельзя каждый раз впадать в отчаяние, когда близким плохо, – после некоторого количества итераций концентрация побочных эффектов превышает любые предельно допустимые значения. И дурно всем.
Обнаружить и назвать проблему – это, конечно, важно. Но что, черт побери, с ней делать, понятней за все полгода мне лично так и не стало. "Не позволять чьим-то эмоция так кардинально влиять" – вообще не ответ, и ни на йоту не подвинуло меня к улучшению ситуации.
А что подвинуло, я даже не знаю (подвинули благоприятные обстоятельства... что бы это ни значило).
Но факт в том, что эмпатия без элементов самоубийства существует. Первая задача – отделять свои эмоции от эмоций Другого: вот тут – я, а вот здесь – Другой (с этой частью у меня прямо серьезные проблемы всегда были, я это даже с детства отчетливо помню). И, да, это нормально – чувствовать, что чувствует Другой, и в довесок – уже свою реакцию на эти чувства (я чувствую твою грусть и мне грустно потому, что тебе грустно, – это два разных отдельных, хотя и одновременных, зачастую, переживания), но – правило это давно известно в другой сфере – не смешивать! Вторая задача – не добавлять к этому всему еще и львиную долю бессилия. И это тоже сложная вещь. Я всегда говорила, что я ненавижу бессилие. Это чувство тянет на дно стремительно и беспощадно, и неизбежно возникает, когда ближнему плохо, а ты, такой безрукий, ничего не можешь сделать. И оно куда разрушительнее прочих компонентов. Я не знаю, можно ли уйти от него каким-либо еще способом, но мой вариант пришел через понимание и принятие того факта, что иногда нельзя ничего сделать, можно только быть – но это уже не ничего! Иногда это про "быть рядом", но не всегда. Конечно, "быть рядом" понятнее и нагляднее, но если попытаться мысленно опустить "рядом", и почувствовать, что осталось, то можно немного понять, о чем я. Я есть – это важно, и это много, на самом деле.* Звучит просто...
Простое – самое сложное. Но я учусь.
---------------------------------
*после этого предложения появилась мысль, что этот способ плохо совместим с проблемами с самооценкой
